– Собирай своих. – Беовульф. схватив Хрокмунда медвежьей лапищей за предплечье, притянул дана к себе. – Хозяйка ушла на покой, значит и неженатым воинам в общинном доме делать нечего, нехорошо это. Заберите со столов что осталось, пойдем в мужской дом, как и велит закон.

Дан слегка побледнел, но сдержался, не желая показывать чужаку, что такое решение ему не нравится. Кивнул, подозвал дружинных.

Беовульф поморщился – мальчишки, толку от них никакого. И у каждого отсвет обреченности в глазах. Ничего, пусть привыкают – теперь пришлый Нибелунг здесь конунг!

– Пойду с вами. – На лавку перед Беовульфом уселся худощавый старец, назвавшийся кровным родичем Скильда Скевинга. – Я годи, а жрецам нельзя заводить жен что по вашей вере, что по моей. Стало быть, мне самое место в мужской избе, так обычаями предписано. Эремод и Гуннлаф тоже там ночуют.

– Иди, – пожал плечами Беовульф, вновь отметив, что у христианского годи на поясе висит булава. Значит, с оружием обучен обращаться. – Мне-то какое дело?

Епископ помолчал, видя, что предводитель «Людей Тумана» испытывает к нему чувство, близкое к неприязни. Явно показывать остерегается, не хочет обидеть незнакомого человека и тем более жреца. Причина такой неприязни одна: Скильд Скевинг, также именуемый Северином Магнусом Валентом.

Беовульф опасается, что годи заберет мальчишку, дарованного богами.

– Пускай парень сам решит, – повременив, сказал епископ. Вытащил из пояса золотую вещицу, положил на неровную столешницу. – Это не мои слова. Это слова твоего давнего знакомца… Узнаешь?

На досках лежало кольцо в виде крылатого змея с синим камушком на оконечье хвоста.

Знак Хранителя. Фафнира. Знак несомненный.

– Ты был там, в роще… – изумленно ахнул Беовульф. – Удивительное дело, нашел тропу к Ирминсулу и Фафнир пропустил тебя! Ну, годи, теперь ты с нами связан накрепко, цепью прикован. Не будь это нужно, Фафнир не прислал бы тебя в Даннмёрк! А Скильд… Скильд стал звеном, которое нас связало! Который раз повторяю – избранник богов!

– Потом поговорим. Ночь впереди длинная, за ней придет новый день и еще одна ночь… Отрежу-ка я часть окорока и прихвачу кувшин с пивом, лишними не будут. А ты попроси данов или своих, чтобы проводили Эрзариха в мужской дом. Сам видишь, добраться самому Эрзариху тяжко, а ночевать под открытым небом в Хеороте… кхм… я бы никому не посоветовал.

– Наше появление в Даннмёрке, и не где-нибудь, а именно в Золотом бурге Хродгара, может объясняться случайностью, невероятным стечением обстоятельств, – тихо говорил Северину епископ. Устроились они в самой дальней части дома, рядом с кожаным пологом, закрывавшим вход в оружейную, при лучине. Обнаглевший Фенрир сидел возле Ремигия, положив ему на колени губастую морду. Выклянчивал косточку. – Невозможная цепочка случайностей: именно ты оказался на пути ubilsaiwalas, при этом остался жив, именно тебя нашли Люди Тумана и взяли к себе благодаря подаренному мною кинжалу; я в свою очередь пустился на розыски без четкой цели и руководимый лишь порывом, наитием и желанием сбросить с себя оковы греха гордыни… И попал в сказку. В чем-то волшебную, в чем-то жутковатую. Сказку, в которой каждый встреченный по дороге человек и нечеловек так или иначе направлял мои стопы сюда, в Хеорот…

– Преподобный, вы сами неоднократно говорили: случайностей не бывает, все в тварном мире взаимосвязано.

– Я и сейчас этого не отрицаю. Выходит, мы должны были здесь оказаться. Испытание? Но какое? Твердость веры? Искушения? Прельстимся ли мы древними чудесами? Убоимся ли? Нет, ничего подобного… Я никак не могу нащупать связующую нить, объединяющий стержень, отыскать общий смысл. Вот проклятие логика и ритора, воспитанного в римских традициях, – везде нужно отыскать тайный символ, знак! А если его вообще нет?

– Дядя, по-моему, это чересчур! Скрытый смысл есть в каждом событии, его нужно лишь отыскать через верное истолкование знаков! Посмотри на Беовульфа: он не терзается сомнениями, для него все яснее ясного: в Даннмёрке поселилось зло, которое он обязан истребить, следуя древней клятве…

– Поселилось зло?.. – переспросил Ремигий. – Фафнир сказал: «Из моря выходит не зло, из моря выходит обида; зло лишь питает ее». Драконы любят загадывать загадки и играть словами – по крайней мере, так уверяют саги германцев… На что указывал Хранитель, вот вопрос? Северин, ты еще не уснул?

– Нет. Честно говоря, я боюсь спать.

– Чего бояться рядом с такими людьми? – Еепископ кивнул в сторону Беовульфа, шумно игравшего в кости с готами и Гундамиром возле очага. – Они не прикидываются, объявший Хеорот страх не коснулся твоих друзей, а если в душе нет ужаса, можно победить… Но кого именно победить?

– Гренделя, – отозвался Северин, с трудом произнеся имя, которое в Хеороте не смел упоминать ни один из подданных конунга Хродгара. – Проклятие Золотого бурга.

– Значит, Грендель? – Ремигий выстучал пальцами по столешнице долгую дробь. – Полагаю, ты знаешь об этом существе несколько больше, чем я, знакомство с Беовульфом обязывает.

– Нечего рассказывать. Даны молчат, только племянник конунга Хродульф кое-что открыл…

– Что же? Рассказывай. – Епископ усмехнулся. – Если я жрец, годи, значит обязан знать какие горести постигли мою паству, и попытаться помочь.

– Паству? – раскрыл рот Северин. – Какую? На пять дневных переходов вокруг нет ни одного кафолика!

– Ага, а ты значит, в ариане подался? Или вообще отрекся? Не красней, одна-единственная христианская душа для епископа – это целый Божий мир. Если однажды сам примешь священство, поймешь. Итак, я слушаю. Постарайся вспомнить, чему тебя учили в Салерно – разумное повествование складывается из мельчайших, кажущихся самыми незначительными подробностей, собственных наблюдений и выводов о предмете рассмотрения или явлений, каковые данный предмет окружают…

Ничего себе задача! Как можно достоверно описать нечто, зная о нем лишь из чужих уст? Особенно если указанное нечто с огромной долей вероятности смертными непознаваемо и принадлежит более к миру демоническому, бесплотному, нежели вещественному? Такое и знаменитому Августину из Гиппона, мастеру объяснять необъяснимое, не под силу!